Андрей Нечаев: Инфляция — это «налог на бедных»
Судя по опросам общественного мнения, рост цен волнует население в наибольшей степени.
Инфляция в России продолжает набирать обороты. В сентябре она выросла еще на 0,6%, составив с начала года 10,4%, а в годовом измерении достигнув 15,7%. Такие темпы отбрасывают страну фактически к началу нулевых. Почему цены словно с цепи сорвались, какие факторы их разгоняют и существуют ли какие-то силы, способные затормозить их рост? Об этом в интервью «Новой» рассказывает известный российский экономист и политик, министр экономики РФ (1992—1993), председатель партии «Гражданская инициатива» Андрей Нечаев.
— Министр экономического развития Алексей Улюкаев в начале лета предсказывал, что в августе-сентябре инфляция затормозится и даже сменится дефляцией. Этого не произошло, рост цен только усилился по итогам сентября. Почему не оправдались ожидания министра?
— Прежде всего потому, что недавно произошел очередной скачок курса рубля, а девальвация имеет очень сильный инфляционный эффект. Плюс — эффект контрсанкций. Предложение продуктов на потребительском рынке резко сократилось, к этому добавилось ужесточение борьбы с так называемыми контрафактными товарами. Все эти проинфляционные факторы работали, поэтому оптимизм Улюкаева для меня необъясним.
К тому же сильные инфляционные ожидания населения — дополнительный фактор, разгоняющий цены. Подобные ожидания повышают спрос, и, как следствие, цены устремляются вверх. Может, поэтому руководители наших финансово-экономических ведомств совершают вербальные интервенции, чтобы сбить инфляционные ожидания.
— В конце прошлого — начале этого года инфляцию в основном разгоняли цены на продукты питания. Остаются ли они основным фактором влияния на общую инфляцию?
— Продовольственная инфляция — это в значительной степени эффект так называемых контрсанкций, поскольку импортозамещение — процесс достаточно длительный, требующий и денег, и времени. У нас нет таких свободных мощностей, чтобы можно было за несколько недель резко нарастить предложение по всем тем товарам, которые под эти санкции попали. Если же говорить о других факторах, влияющих на цены, то среди них есть такой мощный, как тарифы естественных монополий, которые многие годы определяли инфляцию. Вот и нынешним летом, после короткого периода заморозки, они опять были повышены. Этот фактор постоянно действует в нашей стране в силу высоких лоббистских возможностей руководителей соответствующих монополий — кстати, преимущественно государственных компаний.
— Ну а насколько связан рост цен с колебаниями курса на валютном рынке?
— В результате девальвации импортные товары становятся потенциально дороже. Другое дело, что у нас многие годы не развивалась, а в последнее время просто-таки убивалась конкурентная среда. Между тем если в стране есть реальная конкуренция, то в случае, когда импортные товары дорожают и становятся менее востребованными, отечественные производители могут занять соответствующую нишу на рынке. Если же конкуренция ослаблена, отечественные производители просто повышают цены вслед за импортными. Это мы сейчас и наблюдаем.
— Так что же все-таки сейчас больше влияет на цены: тарифы естественных монополий или девальвация рубля?
— Главным инфляционным фактором стало масштабное ослабление рубля. Хотя и тарифы вносят свой вклад в общую инфляцию, если мы говорим о потребительском рынке. Скажем, рост тарифов на пассажирские перевозки — это прямой эффект для потребителя. Равно как и рост цен на газ для бытовых нужд. А вот рост цен на газ для промышленности — это уже сложная межотраслевая цепочка: сначала растут издержки у тех, кто непосредственно этот газ потребляет, потом у тех, кто потребляет продукцию, произведенную с применением этого газа.
— Центробанк обещает уже в следующем году чуть ли не в два раза снизить инфляцию, а в трехлетней перспективе довести ее до 4% в год. По силам ли ему эта задача?
— Начнем с того, что у нас часть инфляции — та, которая связана с повышением тарифов и с контрсанкциями, — носит немонетарный характер. На эти процессы Центробанк повлиять не в силах. Он может повлиять лишь на ту часть инфляции, которая связана параметрами, поддающимися его регулированию, — например, с валютным курсом. Но здесь надо учитывать, что, с одной стороны, ЦБ отпустил валютный курс в свободное плавание, с другой — он не имел достаточно резервов, чтобы удержать курс. Такова объективная реальность. Такая же объективная, как и санкции Запада, которые закрыли для наших компаний и банков международные финансовые рынки, лишили их возможности рефинансировать и реструктурировать свои долги. В результате возврат долгов частично рефинансируется из резервов ЦБ, которые за последние два года похудели процентов на 60. Я все это говорю к тому, что есть множество факторов, на которые Центробанк прямо никак влиять не может, да и косвенно — весьма условно. Поэтому амбициозную задачу по сокращению инфляции, которую он перед собой ставит, будет крайне непросто решить.
— А какие вообще инструменты есть у властей, с помощью которых можно остановить рост цен?
— У нас многие годы наблюдалось парадоксальное явление. Наши финансовые власти сетовали на высокую инфляцию, которая сдерживает снижение кредитных ставок, не позволяет расти инвестициям и несет много других бед экономике. Но при этом опережающими темпами росли именно те цены и тарифы, которые контролирует или напрямую устанавливает государство. И происходило это, по моему убеждению, прежде всего в силу лоббистских возможностей руководителей соответствующих госкомпаний. Поэтому первое, что легко могут сделать власти: повысить эффективность расходов и инвестиционных программ «естественных монополий». И, соответственно, заморозить их тарифы или, по крайней мере, добиться того, чтобы эти тарифы повышались существенно ниже уровня инфляции.
Второе — надо каким-то образом пересматривать контрсанкции. Либо вкладывать гораздо больше денег (которых, насколько я понимаю, сейчас просто нет) в импортозамещение, чтобы резко нарастить предложение. При этом надо учитывать, что тут есть и чисто временной фактор. Чтобы корова начала давать молоко, нужны два с половиной года с момента ее рождения. Никакими инвестициями или административными мерами этот срок не сократить.
Конечно, снятие санкций уменьшило бы давление на рубль. А нормализация внешнеполитической обстановки стала бы стратегическим фактором снижения инфляции. Плюс ко всему — многое будет зависеть для нас от цены на нефть и, соответственно, от объема поступающей в страну валюты, который будет оказывать влияние на курс рубля и — через инфляционный эффект девальвации — на рост цен. Но пока оснований ждать какого-то скачкообразного роста цен на нефть и связанных с ними цен на газ в общем-то нет. Поэтому в обозримой перспективе инфляция останется на достаточно высоком уровне.
— Есть мнение, что высокая инфляция в чем-то даже выгодна нашей стране, так как помогает разогнать стагнирующую экономику и способствует наполнению бюджета. Так ли это и что в нынешних условиях инфляция — благо или зло?
— Конечно, правительство и в первую очередь Минфин заинтересованы в ослаблении рубля, поскольку оно дает компенсацию снижающихся валютных доходов от экспорта и, соответственно, через налоги существенно повышает доходы бюджета. Здесь интересы главных финансовых ведомств находятся в некотором конфликте. Центробанк с точки зрения борьбы с инфляцией должен курс держать, а Министерство финансов заинтересовано скорее в том, чтобы он плавно рос. Ведь дополнительные инфляционные доходы приходят, образно говоря, завтра, а компенсирует их бюджетникам и пенсионерам правительство с каким-то лагом — часто год спустя, да и то в результате длительных дискуссий. То есть определенный выигрыш во времени власти получают.
Так что для бюджета высокая инфляция выгодна, но это «бухгалтерская», краткосрочная выгода. Стратегически же инфляция опасна. Она усиливает социальную напряженность, так как особенно болезненна для малообеспеченных слоев населения, которые не имеют возможности изменить свою структуру потребления. Неслучайно инфляцию называют «налогом на бедных».
— Какую инфляцию вы прогнозируете до конца нынешнего года и в следующем году?
— По реальной потребительской корзине у значительной части населения нынешняя инфляция существенно выше, чем 15,7%, которую приводит Росстат. В следующем году, если не будет драматического падения цен на нефть или еще большего обострения политической ситуации, возможно понижение инфляции до 11—12%.
